грохнул её — молодец, а того козла зачем туда приволок? Показал себя! На хрена?! Да и ещё в живых оставил! Ты — психопат, такой же, как твоя шавка!
Не хотел отвечать, да и не мог. Всё внутри ныло и стонало. Я больше не хочу жить… без неё не смогу. Весь смысл своего бытия я самолично закопал в землю. Сгорел дотла.
Сжал пистолет в руке и повернул дулом к себе. Теперь только ты моё спасение от самого себя, моё избавление и орудие наказания. Отключить все лампочки и больше не думать, не жить. Сунул ствол в рот. Палец нащупал спуской крючок. Одно резкое и отчаянное движение, и я выключу этот мир для себя навсегда.
— Если так не терпится, то вали на улицу, — рык Льюиса за спиной. — Отскабливать с пола и стен твои мозги я не намерен. — На колени спланировал обрывок газеты с фотографиями меня и Сэма. — Поздравляю, мы в розыске, потому что Майерс и твоя сучка выжили.
Мой облегчённый и даже радостный выдох. Спасибо, Боже. Жива! Жива! Спасибо!
— Чего улыбаешься, придурок?! Радуйся, радуйся! На тебе теперь два убийства и покушение. Сгниёшь в тюрьме.
Отшвырнул от себя пистолет. Да, срать! Пусть берут. Можно сразу же на гильотину. Она выжила. Мой чудовищный поступок не привёл к столь плачевным обстоятельствам. С неё снимут все подозрения, освободят из клиники. Она станет наконец свободна и её защитят. Уж Майерс позаботиться об этом.
Но снова зудит под рёбрами. Память всё ещё хранит её поцелуи, её руки, глаза, голос. Дико хочу к ней. Обнять, целовать и во всём признаться. Дать ей этот пистолет в руки, чтобы она прикончила и меня, окончательно избавилась от гнёта моей семьи. Поступить так же, как Хулио, вернуть Джилл свободу, которую я так беспощадно забрал.
Что теперь? Мне остаётся лишь уйти! Сбежать, как можно дальше. Боль утихнет, раны затянутся, время вылечит память. Мне необходимо уйти. Уйти от себя. От неё.
Сэм тихо меня презирал, но помалкивал, так как знал, что один не справится. Ищейки шли по следу. Мы провели в "подполье" около месяца, пока нас не посетил неожиданный сюрприз.
Это была молодая женщина лет тридцати в сопровождении четырёх жлобов с оружием в руках. Невысокая, говорила на испанском диалекте Чьяпаса, тёмные волосы под каре, крепкое сбитое тело, маленькое личико. Она смотрела на нас свысока, хоть и была на голову ниже.
— Вы едете с нами, — спокойно осведомила она.
Её сопровождающие мигом оказались за нашими спинами и толкнули двигаться.
— Легче, — гнусно рявкнул Сэм, отчего меня скривило.
Мне было плевать кто они и куда нас ведут, лишь бы кончилось всё побыстрей, но оказалось, что всё только начинается. Нас погрузили в частный самолёт.
Спрашивать куда нас везут и тем более о цели, не имело смысла. Я просто уставился в окно. Через пару часов слепых раздумий понял, что наш полёт протекает через каньоны и сухую песчаную местность.
Мексика?! Я, словно летел назад в детство, где ещё была жива моя мать, где ещё был жив во мне тот маленький ребёнок — добрый, отзывчивый, любящий. Душа осела в ноги, превратив меня в вату.
Что всё это значит? Бросил взгляд на Сэма. Его лицо же наоборот начало, словно светлеть. Я чего-то не знаю?
Посадка вышла тяжёлой. Грёбанный пилот грохнулся на валуны, едва не размазав нос самолёта. Борт с пассажирами основательно растрясло по салону.
Зло сбросил с себя чью-то спортивную и довольно увесистую сумку, которая всей своей тушей свалилась мне на голову.
Женщина сердито орала на пилота, тот в свою очередь, раскрасневшись, пытался извиняться, тоже на испанском наречии. Часть слов я ещё не забыл и что-то отдаленно мог разобрать. Она раздраженно брякнула что-то своим головорезам и те снова пихнули нас в спины.
Выйдя из самолета тут же наелся горячего песка, шквалом летящего по воздуху. Прикрыл рот полой рубахи. Жара невозможная. Взору открылась песчаная местность, с реденькими островками суховатой зелени и булыжников. Обернувшись, упёрся взглядом в бетонную ограду высотой метров пять. Через каждый метр наверху забора виднелись чёрные дулы автоматов. Во рту тут же пересохло.
Женщина твёрдым уверенным шагом направилась именно туда. Приблизившись, снова что-то крикнула на диалекте. Ворота увесисто и лениво распахнулись. Шагнув на территорию, просто ошеломлённо таращился по сторонам. Бронетранспортёры, гранатомёты, вертолёт, военные машины, зенитка… Сотня полуголых и потных мужчин, вооруженных до зубов взирали на нас враждебно и задиристо.
— Если продолжишь дальше так пялиться, останешься без глаз, — вполне миролюбиво предупредила мексиканка.
Мы двигались к обширному одноэтажному дому, немного напоминающему лабиринт, с резными решётками, на стенах следы от пуль, прилежащие лестницы усыпаны головорезами. Под окнами копошились женщины и… дети! У торцовой части дома шла погрузка большого количества свёртков прямо в трейлеры.
Больше я не сомневался — это наркокартель. Внутри всё упало. В носу засвербело от чёртовых воспоминаний из детства. Но там был мой брат, отец, мать, а тут? Что и кто вернул меня назад?
Дом шёл большими захолустными коридорами, содержащими в себе сотни дверей. Какофония криков и ругани, непонятный грохот, громкий быдлячий смех, даже детский плач. Из одной двери выглянули две запуганные девушки, у одной был выбит глаз, у второй разбита губа. Увидев нас, они быстро юркнули обратно. Мексиканка крикнула в дверь слова проклятий и защёлкнула замок. Им больше не выйти.
Окончательно осознав, где я, ждал лишь окончания прогулки, чтобы узнать, чем она закончится и, главное, кем задумана.
Глава 23. Второе дыхание
ДЖИЛЛ
Порыв ветра взмывал мои волосы к небу. Чувство полёта, граничащее с непонятной пустотой внутри.
Ступила на край крыши, с замиранием сердца глядя в несущуюся сквозь булыжники реку. Лес на другой стороне мягко нашёптывал ноты свободы. Небо рассекали вороньи крики, напоминая, что цена за эту свободу оказалась слишком дорога.
Если я шагну туда, будет ли тот, кто подхватит и поднимет меня ввысь? Перенесёт на ту сторону.
— Ты больше не рабыня, — вздрогнула от голоса сбоку. Так же на краю, рядом со мной, стоял ОН, смотря вниз. — Теперь ты свободна. Я же отпустил тебя.
— Ты убил меня, — грудь наполнилась былой ненавистью и…
— Прости, — произнёс как-то спокойно, словно наступил мне на ногу. — Обещаю, этого больше не будет. Никогда.
Захотелось презрительно рассмеяться, ни на грамм не веря этим словам, но содрогнулась,
